Исполнение одной заявки-однострочника по первому классу, но.
Если прочитать вслух и нараспев - почти волшебно получится.
Всячески рекламирую. Кстати, автор в дискуссии раскрылся.
Пишет Гость:
20.08.2011 в 06:52
Исполнение: 1
Слов: 545
читать дальше... а солнце шпарит, как из зенитки, задорно, хлестко. Качают яхту волны цвета блю-кюрасао.
- Здесь безопасно, - седой смеется. - Сними обноски.
А красный машет хвостом, и обноски слетают сами.
Алмазный голос звенит, как бьющиеся бокалы:
- Он слишком болен. Нам не подходит. Это ошибка.
Седой на красного смотрит пристально и лукаво:
- Считаешь, годен? Мы ждем, вперед тогда, покажи нам.
На вид парнишке лет то ли двадцать, то ли за тридцать: на грязной коже следы от пролежней и уколов, от грязной кожи несет безумием и больницей, глаза пустые, в движеньях он неуклюж и скован.
...мир юн, открыт и лишен порока, как новый месяц. Старуха Сула белье полощет в реке хрустальной, в холодных струях белье, как тесто, старуха месит, старухе Суле открыты многие в мире тайны. Ей ведомо, отчего гуляет по небу солнце, в ее каморке - горшки, реторты, коренья, травы:
- Кецаль вернется, мой милый Ханос, Кецаль вернется, - старуха Сула гундит под нос себе шепеляво. Мальчишка Ханос вокруг старухи ужом все вьется, ему преданья ее как бусы: блестят и манят.
- Ведь было время, когда ветрами светило солнце. Кружился в танце бог с клювом птицы и обезьяньим жилистым телом, чернее черного антрацита, и подметал он дождю дороги хвостом змеиным. В крестьянку бог Эхекатль влюбился, но Цицимитль от жгучей ревности ее спрятала подо льдиной, и бог, разгневавшись, сбросил солнце на землю прямо, и ветер дул лет шестьсот и семьдесят и еще шесть, с тех пор он тысячи зим все ищет ее упрямо...
Старуха Сула белье и небылицы полощет, а мальчик Ханос глядит на запад, туда где море, туда где белые, где машины и самолеты.
- Не вздумай, Ханос, - шипит старуха. - Сплошное горе несут потомки детей собачьих детям койотов.
Река рубашку вдруг вырывает из рук старухи, несет к порогам, но вертит Ханос послушный ветер, смеется Сула, привычно снова немеют руки.
- Кецаль вернется, - бормочет Сула. - Настанет лето.
...а в одиночке - мягкие стены и мир размером с витую колбу старухи Сулы, и воздух спертый, чуть что, его пеленают туго громилы в белом, и вязкий студень пускают вместо крови в аорту...
...а солнце солоно и слепяще, и слишком жарко, его шатает, тошнит и рвет. Крепко держит красный.
...у белых было так много денег, чудес, подарков.
- Не смей, не стоит, не надо, Ханос, тебе опасно...
Но крепкий сон у старухи Сулы. Он тих, как ветер, по горным тропам спускаясь вниз, где гремят машины. И в город Ханос приходит вместе с пятым рассветом. И пыльный город кипит чужой сумасшедшей жизнью. Она набрасывается, сбивает, швыряет, душит. В ней горький ром и сладкие руки дешевых женщин. А ветер руки скребет, а ветер хочет наружу, а тут некстати вонючий боров, пара затрещин...
...- Не вздумай, Ханос, - шипит Урсула, - Сплошное горе...
...- Они же злят тебя, - шепчет красный, - Ну, покажи нам...
А под ногами рвет, мечет, мечется злое море. А под ладонями снова ветер сочится жизнью. И где-то вовсе в ином пространстве алмазный голос звучит устало: ты прав, пожалуй, оставить стоит. И красный хвост по ноге струится, как тихий полоз. А ветер пляшет, а солнце светит, а катер тонет. И где-то крики, а где-то жарко, а где-то Сула, прям как живая, стоит и гладит рукой горячей. И солнце ластится, сушит влагу на острых скулах, и шепчет, крепко держа за плечи: давай, не прячься.
URL комментарияСлов: 545
читать дальше... а солнце шпарит, как из зенитки, задорно, хлестко. Качают яхту волны цвета блю-кюрасао.
- Здесь безопасно, - седой смеется. - Сними обноски.
А красный машет хвостом, и обноски слетают сами.
Алмазный голос звенит, как бьющиеся бокалы:
- Он слишком болен. Нам не подходит. Это ошибка.
Седой на красного смотрит пристально и лукаво:
- Считаешь, годен? Мы ждем, вперед тогда, покажи нам.
На вид парнишке лет то ли двадцать, то ли за тридцать: на грязной коже следы от пролежней и уколов, от грязной кожи несет безумием и больницей, глаза пустые, в движеньях он неуклюж и скован.
...мир юн, открыт и лишен порока, как новый месяц. Старуха Сула белье полощет в реке хрустальной, в холодных струях белье, как тесто, старуха месит, старухе Суле открыты многие в мире тайны. Ей ведомо, отчего гуляет по небу солнце, в ее каморке - горшки, реторты, коренья, травы:
- Кецаль вернется, мой милый Ханос, Кецаль вернется, - старуха Сула гундит под нос себе шепеляво. Мальчишка Ханос вокруг старухи ужом все вьется, ему преданья ее как бусы: блестят и манят.
- Ведь было время, когда ветрами светило солнце. Кружился в танце бог с клювом птицы и обезьяньим жилистым телом, чернее черного антрацита, и подметал он дождю дороги хвостом змеиным. В крестьянку бог Эхекатль влюбился, но Цицимитль от жгучей ревности ее спрятала подо льдиной, и бог, разгневавшись, сбросил солнце на землю прямо, и ветер дул лет шестьсот и семьдесят и еще шесть, с тех пор он тысячи зим все ищет ее упрямо...
Старуха Сула белье и небылицы полощет, а мальчик Ханос глядит на запад, туда где море, туда где белые, где машины и самолеты.
- Не вздумай, Ханос, - шипит старуха. - Сплошное горе несут потомки детей собачьих детям койотов.
Река рубашку вдруг вырывает из рук старухи, несет к порогам, но вертит Ханос послушный ветер, смеется Сула, привычно снова немеют руки.
- Кецаль вернется, - бормочет Сула. - Настанет лето.
...а в одиночке - мягкие стены и мир размером с витую колбу старухи Сулы, и воздух спертый, чуть что, его пеленают туго громилы в белом, и вязкий студень пускают вместо крови в аорту...
...а солнце солоно и слепяще, и слишком жарко, его шатает, тошнит и рвет. Крепко держит красный.
...у белых было так много денег, чудес, подарков.
- Не смей, не стоит, не надо, Ханос, тебе опасно...
Но крепкий сон у старухи Сулы. Он тих, как ветер, по горным тропам спускаясь вниз, где гремят машины. И в город Ханос приходит вместе с пятым рассветом. И пыльный город кипит чужой сумасшедшей жизнью. Она набрасывается, сбивает, швыряет, душит. В ней горький ром и сладкие руки дешевых женщин. А ветер руки скребет, а ветер хочет наружу, а тут некстати вонючий боров, пара затрещин...
...- Не вздумай, Ханос, - шипит Урсула, - Сплошное горе...
...- Они же злят тебя, - шепчет красный, - Ну, покажи нам...
А под ногами рвет, мечет, мечется злое море. А под ладонями снова ветер сочится жизнью. И где-то вовсе в ином пространстве алмазный голос звучит устало: ты прав, пожалуй, оставить стоит. И красный хвост по ноге струится, как тихий полоз. А ветер пляшет, а солнце светит, а катер тонет. И где-то крики, а где-то жарко, а где-то Сула, прям как живая, стоит и гладит рукой горячей. И солнце ластится, сушит влагу на острых скулах, и шепчет, крепко держа за плечи: давай, не прячься.